Кустодиевский мир берет меня в полон
церквушек золотых и девок толстозадых.
Сивухи перегар и запах от попон
веселым колтуном стоят над чудным градом.
В печатных пряниках — ребяческий восторг…
Малиновый трезвон с ума мещанок сводит…
И ручка теребит цыганистый платок,
зовет за самовар и граммофон заводит.
И радостная Русь, ясна, как Божий день,
пасхальное яйцо по небу катит снова…
И не темна невзгод стремительная тень,
а яблочно-красна и клюквенно-лилова.
Благоотишен труд с молитвой на устах,
и глаз голубизна, прозрачнее купели,
свет каждого окна в тесовых кружевах,
и в горенке уют от жостова и гжели…
Спаси, Христос, твоя владыки и народ!
С церковной паперти за все воздаст сторицей
избранец Божий, ласковый юрод,
на черный хлеб да соль звяцая на цевнице.
Он зрит иные дни: падение и взлет,
исходища путей, где в предрассветном мраке
у сизой полыньи ступив на алый лед,
два русских витязя сошлись в кулачной драке.
This Post Has 0 Comments