Автопортрет

Мир сотворен из пустоты

и эверестов плеоназма.

(Ведь Слово, полное сарказма,

над ним звучало с высоты.)

 

Он и поныне видит свет

в криницах истин, что прокисли.

Простыл и след! Но что мы грызли —

промеж мышей согласья нет.

 

И хвост собачий в репехах

влачить веков установленья

устав, ждет светопреставленья…

Отхваченное впопыхах

 

(что, собственно, и есть ответ

на каверзный вопрос про ухо),

когда сиенной силы духа

Ван-Гог писал автопортрет,

 

как символ кротости, оно

над непокорной головою

взошло прованскою луною.

А чрез отверстое окно

 

в духовку сада, словно в ад,

химеры адские врывались,

звон хирургический цикад

в висках пульсировал, взрывались

 

цветы и звезды. Кисть, дрожа

и набухая зевом розы,

сжималась лезвием ножа,

в запястьях пульсы бились розно.

 

С палитры пестрой полотно

в себя вобрало отзвук резкий

железа — точно полотно,

которым прочь умчал курьерский

 

на всех парах. На склоне дня

точь-в-точь такого же как этот,

поточный применяя метод,

почто, Создатель, ты меня

 

изобразил? — примерно там,

где Рай пересекает рама,

одной из обнаженных ран,

чей прототип есть жизнь Адама.

 

С ветхозаветных заварух

пеленговать усильем слуха

пытаясь Бога (слеп и глух),

АЗ ЕСЬМ ИЗРАНЕННОЕ УХО

 

ВСЕВЫШНЕГО. Но зря, поэт,

шумишь, сюртук одернув драный:

“Зачем, зачем, художник странный,

ты рисовал автопортрет?…”

 

Клонясь на уязвленный бок,

в слезах, в крови, в стерильной марле,

иконописан кем-то в Арле,

ты предо мною чист, мой Бог.

 

Пусть боль сочится сотни лет

сквозь бинт — рождается искусство

лишь там, где бритва и стилет

способны на большое чувство.